Мад Аэг, имперская столица и самый крупный город обитаемого мира, лежал у просторной бухты и был возведен на семнадцати холмах, частью обращенных к морю, частью выходивших к северной равнине, садам и лесу, который считался заповедным охотничьим угодьем правящей фамилии. В прежние времена возвышенностей насчитывалось больше, но тысячу двести лет тому назад, в эпоху правления Матак-Сари Благословенного, когда город начал быстро разрастаться, многие холмы срыли, чтобы засыпать ложбины и овраги по окраинам, куда бурной волной выплескивались городские предместья. Каждый из уцелевших холмов с глубокой старины носил свое имя, и все они были изрезаны террасами, которые укрепляли циклопические каменные стены и соединяли широкие лестницы. Три холма к западу от бухты и четыре к востоку вздымались над морем скалистыми массивами, и их обитатели могли любоваться с вышины гаванью, полной кораблей, огромной торговой площадью, прибрежным храмом Трех Богов и сине-зеленым морским простором. Здесь, на каменных выступах, естественных или рукотворных, стояли дворцы Восьмисот Фамилий, семейные гнезда, которые не перестраивались, а лишь иногда подновлялись, дабы порадовать почтенных предков, проливших кровь на эти скалы. Места на прибрежных холмах было немного, и потому при строительстве дворцов не придерживались традиционного стиля с разделением на павильоны, беседки и отдельные покои. Этот стиль считался древним, но жилища знати в Мад Аэг превосходили его стариной на доброе тысячелетие; некогда их воздвигли так, как полагалось двадцать пять веков назад: массивные каменные строения с передним фасадом в виде уступчатой пирамиды, круглой или прямоугольной башни, украшенной портиком и колоннами. Задняя часть обычно пристраивалась к скале, в которой были выдолблены полости – кельи слуг, кладовые, кухни и конюшни. Эти ласточкины гнезда служили обителями главам родов, а менее важные их члены предпочитали жить с большими удобствами, кто на холмах, обращенных к лесу, кто на виллах в зоне садов, кто даже в предместьях, среди дворян, не отличавшихся особой знатностью, и разбогатевших купцов.

Ввиду особенностей пейзажа, в центральном районе Мад Аэг не было улиц, а только лестницы, террасы и площади между холмами, похожие на ущелья с прихотливыми извивами. Однако ущелья облагороженные, с ровным дном, выложенным гранитной плиткой или мозаикой, с зеленым обрамлением из могучих деревьев, с массой фонтанов и водоемов, украшенные колоннадами, пилонами и статуями, с базарами, храмами, банями, лавками и харчевнями, где с восхода до заката толпился народ. Предместья охватывали холмистый центр полукольцом, и там, кроме жилых домов, тоже имелись храмы, кабаки и рынки, а также казармы, мастерские, школы и первый в Семи Провинциях, почтенной древности университет. От казарм, стоявших точно крепость в окружении рвов, высоких стен, мостов и опускных решеток, начиналась имперская дорога, рассекавшая предместья, плодовые рощи и лес и уходившая на север. Километрах в восьмидесяти от столицы, у цитадели Меча и Щита, она растраивалась; один путь по-прежнему тянулся на север до самого Мад Дегги, два других шли на восток и запад, в соседние провинции.

По современным земным понятиям Мад Аэг был городком небольшим, населенным едва ли миллионом жителей, но все относительно, все познается в сравнении, и всякому миру и всякому времени – свои масштабы и точки отсчета. Средневековый Париж перед Столетней войной считался чудом света, самым крупным из европейских городов, а жили в нем всего-то двести тысяч человек. Так что если обратиться к прошлому, то получалось, что Мад Аэг впятеро превосходит Париж многолюдством, площадь имеет больше в двадцать раз и отличается гораздо лучшим благоустройством. Конечно, теперь на Земле, где Европейская, Сахарская или Сибирская жилые зоны простирались на сотни километров в любую сторону, миллионный город был рядовым явлением, камешком средних размеров среди утесов, валунов и глыб. Пожалуй, в дюжине-другой колоний, на Высокой Горе или Арнибе, заселенных еще в эпоху Темных войн, ситуация была такая же; человечество плодилось и размножалось, благословляя Лимб и контурный двигатель, открывшие дорогу к любым мирам Вселенной. Но тут, на просторной планете, еще не познавшей тяжкой пяты мегаполисов, миллионное скопление людей являлось фактом чрезвычайным, поразительным и приводящим в ужас или в восторг. Тем более что за проливом лежал еще один такой же город, Мад Эборн, лишь слегка уступавший столице.

Примерно об этом думал Тревельян, когда, распрощавшись с Хьюго Тасманом и его великолепной яхтой, пробирался вдоль шеренги длинных причалов к выходу из гавани. Несмотря на утренний час, тут уже было шумно, ярко, пестро; развевались флаги, с резким щелчком падали паруса, сияла медная оковка бортов, пахло потом и деревом, водой и какими-то неведомыми пряностями, а крики, топот ног и гул голосов заглушал временами пронзительный скрежет якорной цепи. У пристаней и на рейде разгружались торговые парусники со всех концов моря Треш, сновали между ними катамараны, баркасы и лодки, щеголеватые прогулочные галеры покачивались за каменным молом или, гордо растопырив весла, плыли по лазоревым волнам под грохот барабанов. Отдельно, у высокой башни маяка, стояли парусные и гребные корабли морской охраны, небольшие, но юркие и быстроходные, с катапультами на носу и корме, под вымпелами с семью имперскими драконами. Там звякало железо, ревели туаны, равняя строй, поблескивали острия пик, и яркое утреннее солнце отражалось в бронзовых шлемах и панцирях. Мимо Тревельяна катились телеги, забитые мешками, корзинами и бочками, шагали чередой грузчики, торопясь то к складам, то к кораблям, шли, переругиваясь, купцы: один тащил другого к судну, груженному чем-то гнилым, тканью или канатами. Гавань ограждала стена шестиметровой высоты, и у ее подножия в живописном беспорядке ютились харчевни и лавки, навесы торговцев, ночлежки, кабаки и прочие заведения, где сошедший на берег мореход мог с толком позвенеть серебром. Порядка, однако, было куда больше, чем в Бенгоде; не попадалось ни куч мусора, ни попрошаек, ни бродячих тарлей, ни подозрительных рож, изукрашенных шрамами, зато через каждую сотню шагов маячили стражники при палках, плетках и кинжалах. В толпе людей континентальной расы, высоких и темноволосых, встречались смуглые гибкие пришельцы с запада и обитатели востока с медной кожей, огромными носами и вытянутыми до плеч мочками, но тех и других – не очень много; по виду, купцы, приплывшие за столичным товаром, или посыльные чиновники. Аристократов Тревельян тут не заметил – похоже, гавань их ничем не привлекала.